– С Лилиа Монрой меня связывает глубокое чувство. Я давно знаю ее и люблю всем сердцем.

– Что?! Послушай меня, молодой бездельник! До сих пор я терпел твои выходки, твое недостойное поведение, но только потому, что твоя мать непрестанно повторяла: он, мол, остепенится, ему нужно время, чтобы созреть и войти в разум. Но теперь довольно! Я не стану больше смотреть сквозь пальцы на твой образ жизни и положу этому конец! Немедленно разорви связь, позорящую всех нас! Я требую!

– Требуешь, вот как? – с холодным гневом переспросил Дэвид. – Я уже не ребенок, которым можно помыкать. Даже по закону я уже совершеннолетний, а потому довожу до твоего сведения, что мы с Лилиа собираемся...

– Что бы вы ни собирались, этому не бывать! Ты будешь слушаться меня, как и подобает хорошему сыну, а если станешь упорствовать в своем заблуждении, я отрекусь от тебя. Нет, лишу тебя наследства! Да-да, я поступлю именно так, как лорд Монрой поступил со своим недостойным отпрыском Уильямом! Тебя ждет публичное бесчестье!

– Чарльз! – Мэри Тревелайн примирительно взяла мужа за локоть. – Не следует давать волю гневу. В гневе человек нередко говорит такое, о чем потом сожалеет.

– Я никогда не сожалею о своих словах, мадам! – заявил тот, отстранив ее руку. – Мы все одна семья, Дэвид, помни это. Выступив против семьи, ты пострадаешь первым и проклянешь день, когда пошел против отца!

– Я поступлю так, как подсказывает мне совесть. – Дэвид дрожал от ярости. – Если Лилиа примет мое предложение, я женюсь на ней!

– Женишься! – Лорд Тревелайн пошатнулся, словно кто-то обрушил на него удар. – Боже, я и помыслить не мог... Дэвид, я никогда не дам согласия на этот брак!

– К счастью, совершеннолетних венчают без согласия родителей.

С этими словами Дэвид пошел к Монрой-Холлу. Лорд Тревелайн бросился за ним.

– Посмотрим, как ты заживешь после того, как обвенчаешься с ней! Без единого пенса в кармане!

Дэвид продолжал путь, не обращая внимания на любопытные взгляды тех, кто еще не разъехался с поминок. Он знал: эти люди уже поняли, в чем дело, и уже завтра общество будет бурлить, взбудораженное слухами.

Дэвид нашел Лилиа в солярии. В глубоком трауре она выглядела совсем по-новому и была бледна и подавлена.

Дэвид заключил ее в объятия, и сердце его переполнилось любовью.

– Дэвид, как же мне будет недоставать ее! – прошептала Лилиа. – Не странно ли, что можно так привязаться к человеку всего за месяц?

– Ничего странного в этом нет. Все, кто знал и понимал леди Анну Монрой, любили ее. – Помолчав, он спросил: – Что ты собираешься делать теперь?

Лилиа высвободилась из его объятий.

– Перед смертью бабушка еще раз взяла с меня обещание вернуться на Мауи сразу после похорон.

– Но это невозможно, Лилиа! Зачем тебе так поступать? Ты единственная наследница огромного состояния, все здесь принадлежит тебе и, если уж на то пошло, требует присмотра. Неужели ты не понимаешь? Это все твое!

– Что мне во всем этом? – с горечью возразила девушка. – Да и не нужно мне оставаться здесь. Леди Анна обо всем позаботилась, передав права на управление поместьем своему поверенному. Он и присмотрит за всем.

– То есть... То есть ты и в самом деле намерена покинуть Англию?

– Таково мое желание, но решение зависит от тебя. Если бы бабушка умерла прежде, чем я повстречала тебя, Дэвид, у меня не возникло бы сомнений. Теперь же я разрываюсь между любовью к тебе и тоской по родине. Я устала от этой борьбы. Если ты хочешь, чтобы я осталась, так и скажи, но только сейчас же...

– Конечно, я хочу, чтобы ты осталась, Лилиа! Ты ведь и сама знаешь это. – Сделав шаг к ней, Дэвид остановился. – Вот только...

– Что? – Девушка впилась в него взглядом. – Что – только, Дэвид?

– Вот только есть обстоятельства, препятствующие нашему браку. Их придется преодолеть.

– Какие препятствия?

– Мой отец, лорд Тревелайн... Дорогая, он только что угрожал лишить меня наследства, если мы поженимся.

– И это ты называешь препятствием?

– А как же? Ведь у меня нет своих средств. Отец не раз называл меня мотом и бездельником, и тут, надо признаться, он полностью прав. За всю жизнь я не заработал ни пенни, не преумножил состояния и на шиллинг, только тратил. Лишившись права наследования, я стану нищим, Лилиа. Отчасти виной тому – существующий порядок. Наследник не должен ничего уметь, кроме одного – управлять поместьем и преумножать состояние. Он не имеет права учиться ремеслу, потому что судьба его предрешена: однажды он унаследует все и станет, как перед тем его отец, членом палаты лордов. Лишиться наследства в Англии все равно что умереть.

– Ничего не понимаю. Ты только что сказал, что я теперь хозяйка Монрой-Холла и все здесь принадлежит мне. Как только мы обвенчаемся, это станет и твоим, Дэвид!

– Что?! Жить на деньги жены?

– А что в этом такого? На Мауи богатство не имеет никакого значения, да его и не существует, потому что никто не нуждается в нем. Но если женщина из рода вождей вступает в брак, ее супруг получает все привилегии, имущество становится общим.

– Джентльмен не может жить на деньги жены. Это позор!

– Как нелепо! Все это... – Лилиа повела рукой, – все это ничего для меня не значит, но леди Анна не раз говорила мне, что в Англии немало браков заключается по расчету. Мужчины женятся, чтобы поправить свои материальные дела. Именно так собирался поступить и мой кузен Морис.

– Такое случается, и нередко, леди Анна была права. Но дело в том, Лилиа, что все зависит от моральных принципов самого человека, от того, считает он себя джентльменом или нет. Поступив так, я перестану себя уважать.

– Тогда есть еще один выход! – оживилась девушка. – Я не стану вступать в права наследства. Мне ничего не нужно, кроме твоей любви, Дэвид. Мы обойдемся без богатства! На Мауи оно нам не понадобится. Там нас встретят с распростертыми объятиями, и никому не будет дела до того, богаты мы или нет. Когда-то мой отец именно так и поступил...

– И превратился из лорда в бродягу! Вот уж не позавидовал бы такой участи!

– Мой отец был человек достойный. – Лилиа гордо вскинула голову.

– Конечно. Прости, я вовсе не хотел оскорбить память Уильяма Монроя. Просто все дело в том, что... Лилиа, дорогая, прошу, дай мне немного времени. Уверен, мне удастся убедить отца дать согласие на наш брак.

– При чем тут твой отец, Дэвид? Я ведь не за него собираюсь замуж! Мне совершенно не нужно его согласие.

– Зато мне нужно! Пойми, здесь, в Англии, принято относиться к родителям с уважением.

– А на Мауи принято почитать родителей. Я принадлежу к роду вождей, Дэвид, и по традиции должна соединить свою жизнь с алии, но если бы я избрала чужестранца, как когда-то моя мать, то не встретила бы препятствий. Почему же твой отец так настроен против меня? Ведь я знатного рода...

– В глазах жителей Мауи, но не жителей Англии. Неужели ты все еще не поняла этого! – вырвалось у Дэвида. Он тотчас прикусил язык, но слова уже были сказаны.

– Я понимаю, причем очень давно. Здесь, в вашей стране, я просто дикарка, туземка, ничто. Но это еще не все, не так ли, Дэвид Тревелайн? Я дикарка и туземка не только для твоего отца, но и для тебя. Вот это и есть основное препятствие к нашему браку.

– Это не так, Лилиа! Ты знаешь, что не так!

– Откуда мне знать?

– Мне не следовало говорить этих слов. Прости.

– Думаю, тебе лучше уйти.

– Хорошо, я уйду. Только прошу тебя не поступать слишком поспешно, не убегать от меня, даже не попрощавшись.

Обещай дать мне немного времени.

– Я подумаю. Ничего большего я обещать не могу.

Очень скоро Дэвид понял, как тщетна его надежда смягчить сердце отца. Два дня и почти две ночи длился спор между ним и лордом Тревелайном, спор утомительный и тем более бессмысленный, что никак не удавалось сдвинуть его с мертвой точки.

На исходе третьего дня Дэвид и его мать сидели на веранде, а лорд Тревелайн тяжелыми шагами ходил взад и вперед, заложив руки за спину.